Герман Николаевич Агафонов, родился 19 августа 1924 года в Свердловске.
В 1940 году после окончания средней школы устроился работать токарем по примеру отца и брата. В 1942 году поступил в эвакуированное в Свердловск Киевское высшее медицинское училище (КВМУ). На фронт попал в марте 1943 года. Воевал в составе 5 ГТК Северного, затем 2-го Прибалтийского фронтов.
В августе 1944 получил тяжелое ранение и был комиссован.

Первое знакомство с танком.

Герман Николаевич Агафонов — коренной свердловчанин, родился и вырос в Уральской столице. Еще в 8 лет в 1932 году Гера потерял отца и воспитывался матерью. Николай Агафонов работал инженером на строительстве в городе Петропавловск в Северном Казахстане и был убит во время возвращения со строительства домой. Агафонов старший погиб от рук милиционеров, незаконно воспользовавшихся табельным оружием на почве ссоры. Позднее убийцы были пойманы, разжалованы и осуждены.

В 1940 году 16-летний Гера окончил среднюю школу №9. После школы он решил пойти по стопам отца и старшего брата и устроился работать токарем в трамвайный парк на улице Фрунзе. В 1940 году рабочий день был 8-часовым, но иногда работали посменно и ночью. Основным изделием, которое точили на станках в трамвайном парке Гера и двое его младших подмастерья были …гильзы для 45-мм снарядов.

По словам Г. Агафонова, в ночные смены он часто оставлял своих подмастерьев работать, а сам ездил в парк Максима Горького на танцы. В то время свердловчане проводили свободное время в городских парках. В центре города центром массовых гуляний стал район на пересечении улиц Карла Либкнехта и Первомайской. Здесь располагался сад имени Вайнера, в котором собиралась публика интеллигентная, для развлечения которой имелись биллиардные, пивные и другие развлечения для культурного отдыха. Напротив был расположен парк имени Максима Горького, (в обиходе — «Максимка») в который ходила городская шпана. В «Максимке» до поздней ночи работала танцплощадка и молодежь не самого интеллигентного склада охотно шла на танцы.

В «Максимку» ездил во время ночных смен и 16-летний Гера. По его словам, в то время дежурные трамваи курсировали по городу до 2 часов ночи, поэтому на танцы он добирался на транспорте.

В одну из таких ночных поездок и произошло первое знакомство Германа Агафонова с танком. Гера ехал на трамвайной подножке и на перекрестке улиц 8 марта и Радищева на брусчатку вывернул танк. Улица в то время, да и сейчас была достаточно узкой и места между боевой машиной и трамваем практически не оставалось. Висящий на подножке трамвая человек должен был быть раздавлен. Геру спасло лишь то, что двери тогда в трамваях не закрывались, и он успел открыть их и заскочить в трамвай. По словам Агафонова, он точно не помнит какой именно танк его чуть было не раздавил, но вероятно это был Т-26, которые в то время по ночам часто передвигались по улицам Свердловска.

НАЧАЛО ВОЙНЫ

День начала войны, как и большинство очевидцев, Гера Агафонов помнит отчетливо. 22 июня 1941 года началось для него как и для нескольких сотен свердловчан на стадионе пионеров и школьников (стадион «Юность»). В 11 часов утра во время футбольного матча диктор сделал объявление о вероломном нападении Германии на Советский Союз.

В этот же день Гера вместе с приятелями пошли в военкомат и подали заявления о зачислении их добровольцами на фронт. Но им и как и многим другим молодым другим подросткам был дан отказ — по возрасту. После начала войны военкоматы проводили для всего населения военизированные курсы — всеобуч, на которых людей обучали первой медицинской помощи, приемам рукопашного, штыкового боя, возили в тир.

После начала войны работа Геры на производстве не сильно изменилась. В токарной мастерской трамвайного парка продолжали с утра до вечера делать гильзы для снарядов. Только после 22 июня о том, что делаются снаряды для фронта, объявили официально, хотя и до этого все знали, что они делают. Ближе к концу 1941 года Германа перевели в инструментальный цех на производство контрольно-измерительных скоб. В инструментальном цехе была бронь, по которой в армию вообще не брали. Несмотря на это, Гера продолжал бегать в военкомат. Во второй половине 1941 года в Свердловск массово прибывали эвакуированные из зоны немецкой оккупации заводы и учреждения. В том числе в цех, где работал Гера Агафонов, прибыли сверлильные станки. Они были в смазке, с полным набором сверл и инструментов, что говорит о том, что хотя эвакуация и проводилась в спешке, но шла с выполнением всех технических норм.

КВМУ

В числе других эвакуированных в конце 1941 на Урал прибыло и Киевское военно-медицинское училище (КВМУ). И в августе 1942 года в очередной набор курсантов в КВМУ Гера завысил свой возраст при подаче документов и был зачислен в училище. Военную форму будущим курсантам выдали 12 августа 1942 после массовой помывки в городской бане №1 на улице Куйбышева. При выдаче формы Гере досталась шинель не по росту и над путавшемся в полах «бравым солдатом», шагавшим в строю, смеялись его приятели, пришедшие вместе с ним.

18 августа курсантов привели к воинской присяге. Герман Николаевич вспоминает, что 18 августа — это день, в который случались поворотные события его жизни. 18 августа его начала рожать мама, в этот же день через 18 лет он принял присягу, и еще ровно через два года получил тяжелое ранение. КВМУ было расположено в старых корпусах лесотехнического института на Сибирском тракте. Когда новоиспеченные курсанты прибыли в классы там из оборудования были только деревянные нары. Большую часть курсантов составляли ребята уже побывавшие на фронте. Были среди них и легко раненные, были и самострелы, бежавшие с фронта, прострелив себе мякоть правой руки между большим и указательным пальцами. Кое-кого из таких вычислял и затем забирал с собой СМЕРШ. Учебным профилем у курсантов КВМУ был военный фельдшер, поэтому кроме строевой подготовки и устава преподавались основы оказания первой и первой медицинской помощи. В феврале 1943 года состоялся выпуск и курсантам присвоили звания младших лейтенантов и через некоторое время погрузили в эшелон и повезли в Москву.

ВОЕННАЯ МОСКВА

В Москве младший лейтенант Агафонов оказался впервые. Разместили их в казармах около Белорусского вокзала. Курсанты числились в резерве ставки главного командования и первое время занимались патрулированием общественных мест и задержанием самовольщиков и лиц без документов. Также проверяли как граждане соблюдают режим затемнения. Считалось, что диверсанты могут специально оставлять включенным свет и наводить на цель немецкие бомбардировщики. Диверсантов Гере видеть не довелось, но зажигательные бомбы, сброшенные на город, тушить приходилось. А документы проверяли в основном в притонах и ресторанах около Павелецкого вокзала. В этих местах публика была разная, и попавшихся лиц без документов передавали оперативникам СМЕРШа. Также в ресторанах клиентуру проститутки, называемые тогда «женщинами для общества». У них имелась договоренность с гостиницами, где и обслуживались подвыпившие клиенты, привезенные из ресторана. Проститутки не просто действовали с немого согласия властей, но даже платили в государственную казну по квиткам по 600-800 рублей. Примерно в эту же цену (800 рублей) обходилась литровая бутылка водки. Гера как младший лейтенант получал 360 рублей, половину из которых отправлял домой маме. Большую часть рациона составляли американские консервы и концентраты. Также отоваривали махоркой и папиросами по специальным книжкам. Старший лейтенант Павел Аржанцев знакомый еще по учебе в Екатеринбурге отрекомендовал Геру Агафонова на службу в распределительно-эвакуационный пункт (РЭП) №33.

В РЭП 33 Герман был направлен на сопровождение ампул с донорской кровью, отправляемых на фронт. Ящики, в которые были упакованы ампулы с кровью, для сохранения тепла обматывались одеялами и грузились в «Студебеккер». Затем Герман залезал к водителю в кабину и грузовик отправлялся в Смоленск. Путь от Москвы до Смоленска занимал одни сутки. В конечном пункте назначения Гера впервые увидел разрушительные последствия войны. По его словам в зимой 1943 года город сплошь состоял из разрушенных домов, похожих на скелеты. На таких рейсах лейтенант Агафонов проработал до весны 1943 года.

5 ТК

В марте 1943 года военфельдшер Агафонов был зачислен в 5 танковый корпус. В то время 5 ТК дислоцировался в Великих Луках и после распределения Гера поехал из Москвы на север в расположение своей части. В Великих Луках Герман попал в первую в своей жизни бомбежку. Во время прибытия эшелона городской вокзал был подвергнут бомбардировке. По словам Агафонова, это было страшное зрелище. В несколько мгновений множество людей гибнет в разрывах бомб, из горящих поездов во все стороны разбегаются впавшие в панику люди, из вагонов одного эшелона (видимо с кавалерийской частью) начинают прыгать на землю лошади, и гибнут под бомбами вместе с людьми…

Добравшись-таки до коменданта станции Великие Луки, Герман был информирован о том, что 5 ТК находится вне города, и незамедлительно направился в расположение части. Воинские части располагались вне населенной зоны для предотвращения возможного заражения сыпным тифом, несмотря на такие меры, в госпиталях все-таки было много солдат и офицеров, заболевших этой болезнью. Шедший пешком на фронт Герман по счастливой случайности остановил машину, ехавшую именно в штаб 5 танкового корпуса. Начальник штаба принял новоприбывшего и отправил его в распоряжения начальника медицинской службы 41 танковой бригады. В бригадном эвакопункте Герман был назначен помогать сортировать раненых. Средне и тяжелораненых отправляли в тыловые госпиталя, легкораненым оказывали медицинскую помощь и отправляли обратно на фронт.

По словам Г. Агафонова, основная масса раненых были покалечены осколками или были обожжены. Осколочные ранения разной степени тяжести происходило почти при каждом попадании снарядов в броню советских Т-34, так после удара снаряда о броню от ее внутренней поверхности откалывалось множество осколков, которые и ранили экипаж. Это продолжалось до тех пор, пока на вооружение не поставили танки с новой, вязкой броней. Большое количество ожогов было связано с тем, что на вооружении 5 ТК кроме Т-34 состояли также английские танки «Валентайн». «Валентайны» при попадании в них снарядов легко загорались, так как работали на бензине. К тому же люки для эвакуации экипажей заклинивало в легко деформирующемся корпусе, и тогда танк превращался в огненную могилу для экипажа. По словам Агафонова, советские танкисты предпочитали в бою вообще не закрывать люки, чтобы не сгореть заживо — это тоже приводило к увеличению количества раненых осколками. Был однажды случай когда английские танки приняли участие в бою советскими Т-34. Случилось это по халатности командиров. Около железнодорожной станции Издрица в Прибалтике советские подразделения периодически обстреливал бронепоезд противника. Перерезать пути отхода поезда не представлялось возможным, и было принято решение захватить или уничтожить его с помощью танков. В результате 41 ТБ первой вышла на железнодорожную насыпь и открыла огонь по «Валентайнам» 24 ТБ, подошедшей к полотну чуть позже. Уничтожить немецкий бронепоезд так и не удалось, а потери от собственного огня среди танкистов были. Командира бригады после этого забрали и увезли в неизвестном направлении офицеры СМЕРШа.

Через некоторое время лейтенанта Агафонова направили на прохождение службы в 70 танковую бригаду 5 ТК. По прибытию в штаб бригады Герман стал свидетелем сцены, которая характеризовала санитарную обстановку в войсках, следить за которой и была одна из задач военфельдшера. В штабной землянке 70 ТБ куда после прибытия в часть зашел Гера сидело вокруг деревянного стола около 10 офицеров. Во главе них восседал раздетый по пояс мужчина с волосатой грудью. На столе стояла сделанная из снарядной гильзы лампа «Катюща», которую полуобнаженный периодически подносил к груди. При этом шерсть на его груди с треском загоралась. Как выяснилось, таким образом начальник штаба бригады (а во главе стола сидел именно он) боролся со вшами. По гимнастеркам других офицеров вши ползали на перегонки…

После завершения процедур Германа Агафонова оставили служить при штабе в роте управления. Кроме слежения за санитарной обстановкой в бригаде, Герман исполнял поручения командиров и в других 24 и 41 бригадах корпуса, занимался организацией фельдсвязи. В это время у Геры завелось много знакомых как в бригадах, так и в развед роте, роте химзащиты и среди командиров отдельных танков. Поскольку активных боевых действий с применением отравляющих веществ не велось, то рота химзащиты была одновременно и инженерным подразделением и трофейной командой, занимались химики и художественной самодеятельностью.

Весной 1944 года начальник штаба бригады поручил Агафонову передать пакет командиру соседнего подразделения — задание, которое Гера выполнял множество раз. Тогда 5 ТК занимал оборону в районе переправы через реку Великую возле Пушкинских Гор в Псковской области. На стыке подразделений, там где не были прорыты траншеи Гера чуть не был убит немецким снайпером. Договорившись с солдатом, лежавшем в траншее, Гера улучил момент когда снайпер перезаряжал винтовку после выстрела по поднятой над бруствером каске и… сумел проскочить в соседнюю траншею.

В начале лета 1944 началось большое наступление 2-го Прибалтийского фронта. Подразделения 5 ТК прорыва совершали марши по 200-300 километров и поддерживали наступающие части, прорывая подготовленные полосы обороны немцев. По словам Агафонова, во время операций по прорыву обороны на усиление корпуса придавались считанные единицы тяжелых танков КВ или ИС. Тяжелые бои завязались летом 1944 года вокруг Риги. Немцы практически без боя оставили предместья города и отошли на заранее подготовленные к обороне позиции. Советские войска пытавшиеся «на плечах» противника ворваться в Ригу напоролись на оборонительные позиции и понесли тяжелые потери.

РАНЕНИЕ

18 августа 1944 года соединения 5 ТК наступали по направлению к Риге и без боя заняли городок Мадено. Не останавливаясь танковые колонны прошли через город и попытались продолжить наступление, но на выходе из Мадено попали под плотный огонь артиллерии. Герман, ехавший в танке по походному в открытом люке был ранен осколками разорвавшегося на броне снаряда в голову и упал внутрь танка. Как потом выяснилось, его окровавленное тело с развороченной головой вытащила из танка медсестра Тоня Разумова. Она несомненно спасла Гере жизнь. После ранения осколками в висок Гера долго был без сознания и пришел в себя лишь в тот момент, когда его привязанного к носилкам засовывали в «люльке» для эвакуации раненых, закрепленный на крыле По-2. В следующий раз он очнулся уже в госпитале в Великих Луках, но видеть ничего не мог, так как попавший в висок осколок, прошел на вылет и выбил ему правый глаз. Началось воспаление второго глазного нерва, и была вполне реальная угроза, что 20-летний Гера больше никогда ничего не увидит.

Тем временем раненого Германа Агафонова эвакуировали на Урал, но по недосмотру привезли не в родной Свердловск, а не довезли и оставили в одном из госпиталей Ижевска в Удмуртии. В один из последних летних дней, лежавший в полной темноте с повязкой на глазах Гера услышал в коридоре палаты знакомый женский голос, расспрашивавший о здоровье лейтенанта Агафонова. Гера закричал: «Мама!», сорвал повязку и заплакал. В тот день он снова увидел свет и пессимистичные прогнозы врачей не сбылись.

Демобилизовался Герман в 1945 году, в этом же году поступил в Свердловский медицинский институт и после его окончания 36 лет проработал в одной из больниц Екатеринбурга. После выхода на пенсию некоторое время работал в госпитале ветеранов войн. Сейчас 78-летний Герман Николаевич Агафонов по-прежнему живет в родном Свердловске.